В. Распутин – гениальный писатель, к творчеству которого хочется возвращаться снова и снова. Из-под пера этого талантливого литератора вышло много произведений, в том числе и прославленные «Уроки французского». Любимый миллионами рассказ имеет глубокий смысл, в чем можно убедиться даже, просто читая цитаты из книги.
Самые популярные отрывки «Уроков французского» вы можете отыскать на нашем сайте. Ознакомьтесь с нашей оригинальной подборкой афоризмов В. Распутина.
Человек стареет не тогда, когда он доживает до старости, а когда перестает быть ребенком.
Игру на деньги ничем другим подменить нельзя. Этим она хороша и плоха одновременно. Мы можем договориться о совсем маленькой ставке, а все равно появится интерес.
Странно: почему мы так же, как и перед родителями, всякий раз чувствуем свою вину перед учителями? И не за то вовсе, что было в школе, — нет, а за то, что сталось с нами после.
…Я говорил искренне, но что поделаешь, если искренность нашу нельзя привязать веревками…
Не знаю, как в математике, а в жизни самое лучшее доказательство – от противного.
Нет добра без худа, а худа без добра.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Цитаты про голубые глаза.
Откуда мне было знать, что никогда и никому ещё не прощалось, если в своем деле он вырывается вперед?
Не жди тогда пощады, не ищи заступничества, для других он выскочка, и больше всех ненавидит тот, кто идет за ним следом.
Иной раз полезно забыть, что ты учительница.
От робости, молчаливости, излишней деревенской замкнутости, а главное — от дикой тоски по дому, не оставлявшей во мне никаких желаний, ни с кем из ребят я тогда ещё не сошелся. Их ко мне тоже не тянуло, я оставался один, не поминая и выделяя из горького своего положения одиночества.
Из нашего класса на поляну иногда забегал Тишкин, суетливый, с моргающими глазами мальчишка, любивший на уроках поднимать руку. Знает, не знает — всё равно тянет. Вызовут — молчит. — Что ж ты руку поднимал? — спрашивают Тишкина. Он шлепал своими глазёнками: — Я помнил, а пока вставал, забыл.
Для учителя, может быть, самое важное – не принимать себя всерьез, понимать, что он может научить совсем немногому.
– Человек – царь природы.
– Вот-вот, царь. Поцарюет, поцарюет да загорюет.
– Вот-вот, царь. Поцарюет, поцарюет да загорюет.
Я оставался один, не понимая и не выделяя из горького своего положения одиночество.
Когда что-то не выходит, все сделаешь для того, чтобы вышло, так просто не отступишься.
На чужое счастье не наглядишься.
При этом не было в её лице жестокости, которая, как я позже заметил, становиться с годами чуть ли не профессиональным признаком учителей, даже самых добрых и мягких.
Человек не един, немало в нем разных, в одну шкуру, как в одну лодку собравшихся земляков, перегребающих с берега на берег, и истинный человек выказывается едва ли не только в минуты прощания и страдания – он это и есть, его и запомните.
Смерть кажется страшной, но она же, смерть, засевает в души живых щедрый и полезный урожай, и из семени тайны и тлена созревает семя жизни и понимания.
ИНТЕРЕСНО: Цитаты про подруг на английском.
…пошла на французский факультет потому лишь, что в школе этот язык ей тоже не давался и она решила доказать себе, что может овладеть им не хуже других…
Голод здесь совсем не походил на голод в деревне. Там всегда, и особенно осенью, можно было что-то перехватить, сорвать, выкопать, поднять, в Ангаре ходила рыба, в лесу летала птица. Тут для меня все вокруг было пусто: чужие люди, чужие огороды, чужая земля.
Знать бы нам, чем это все кончится…
Человек не может без того, чтоб над кем-нибудь не командовать, это ему самая сладкая служба, и чем дольше он просидел под началом другого, тем больше старается потом наверстать свое.
Каждый учитель педагог, но не каждый педагог учитель.
Справедливости ради, надо сказать, что в те дни мне пришлось совсем плохо.
РЕКОМЕНДУЕМ: Цитаты про лучшую подругу.
Трудно сказать, как решилась мать отпустить меня в район (райцентр у нас называли районом). Жили мы без отца, жили совсем плохо, и она, видно, рассудила, что хуже уже не будет — некуда.
С французским у меня не ладилось из-за произношения. Я легко запоминал слова и обороты, быстро переводил, прекрасно справлялся с трудностями правописания, но произношение с головой выдавало все мое ангарское происхождение вплоть до последнего колена, где никто сроду не выговаривал иностранных слов, если вообще подозревал об их существовании.
Но похудел я не только из-за тоски по дому. К тому же еще я постоянно недоедал.
Она сидела передо мной аккуратная, вся умная и красивая, красивая и в одежде, и в своей женской молодой поре, которую я смутно чувствовал, до меня доходил запах духов от нее, который я принимал за самое дыхание; к тому же она была учительницей не арифметики какой-нибудь, не истории, а загадочного французского языка, от которого тоже исходило что-то особое, сказочное, неподвластное любому-каждому, как, например, мне.
Стыдно сейчас вспомнить, как я пугался и терялся, когда Лидия Михайловна, закончив наш урок, звала меня ужинать. Будь я тысячу раз голоден, из меня пулей тут же выскакивал всякий аппетит.
Среди зимы, уже после январских каникул, мне пришла на школу по почте посылка. Когда я открыл ее, достав опять топор из-под лестницы, — аккуратными, плотными рядами в ней лежали трубочки макарон. А внизу в толстой ватной обертке я нашел три красных яблока. Раньше я видел яблоки только на картинках, но догадался, что это они.
Книгу не читала, но фильм очень понравился. До сих пор вспоминаю возглас мальчика: “А ещё учиииительница!”